Ведь было всё у нас всерьёз…

Владислав посмотрел на перекидной календарь и его взгляд снова уставился в стену напротив.

Он не любил эту дату. Вот уже который год третье сентября напоминало ему о внезапно потерянной любви. Владислав со злостью выдернул листок, перед ним тут же возникла новая дата – 5 сентября. Но пятёрка, как назло была так похожа на тройку. Так похожа…

Фото: по лицензии PxHere

Вместе их свел апрель. Смеющийся и насквозь пронизанный солнечным светом, он обещал многое. Многое и сбылось. Сначала поездка в горы, затем на море, потом им захотелось поехать в Европу, но получилось так, что они оказались в деревне.

Всё это время Владислав удивлялся сам себе. По натуре мужчина был глубоким интровертом. Он неплохо сходился в людьми, иногда даже «зависал» в компаниях по случаю какого-нибудь праздника. Но искренне доверял он только себе. Порой, отшутившись, если ему задавали какой-нибудь каверзный вопрос, он дома старательно прокручивал ситуацию заново, словно сверяясь с самим собой, правильно ли он ответил. Он был достаточно робок, но внешне этого не показывал. Его молчаливость порой приравнивали то к скромности, то к снобизму –  но Владиславу было всё равно. И вдруг… И вдруг!

Анжела появилась в его жизни случайно. Хотя говорят, что случайностей не бывает. Он выходил из лифта, спустившись на обед, а она в это время привезла документы на подпись директору.

Прозвучавшее «Не подскажете, где здесь фирма «Атлантис»? мягким пледом легло на его слух. Потом он долго вспоминал это мгновение и признавался сам себе, что его поразила нежность и бархатистость голоса. В тот момент Владислав почему-то зацепился взглядом за широкий ободок, который поддерживал волосы девушки, и отметил про себя, что это какое-то совпадение: бархат голоса, бархат ободка. Ему тогда даже ступеньки показались отделанными бархатом, хоть он с них спускался уже в тысячный раз.

После обеда он вернулся в свой кабинет и… к своему удивлению обнаружил незнакомку именно в нём.

— Простите, — она встала с кожаного кресла, — я вам, кажется, помешала?

— Да нет, — смутился Владислав, — сидите, что уж...

Тогда она прождала директора полтора часа. И всё это время Владиславу казалось, что он находился в раю. Какой-то необычный голос звал, завораживал, одурманивал его сознание. Он пытался сосредоточиться на документах, через секунду понимая, что у него ничего не получается. Анжела рассказывала ему о поездке на озеро со своей подругой, но Владислав не слушал то, о чём она говорила. Он слушал голос! Как только Анжела делала паузы, молодой мужчина внутренне сожалел, что речь прекратилась. В это время ему казалось, что внутри его организм сделан из кубиков и пирамидок, наподобие тех, что продаются в наборах «Юный строитель». И как только речь прерывалась, эти кубики и пирамидки, словно куда-то падали, нарушая целостность строя, в котором они находились. Впрочем, через несколько секунд Анжела продолжала рассказ, и кубики внутри Владислава становились на свои места.

Роман их развивался стремительно. Как во сне Владислав летел к Анжеле с цветами после работы. Гулял с ней по ночному городу, считая на небе яркие и не очень звёздочки и отыскивая знакомые созвездия.

А потом наступило лето, и они поехали на море. И там Владислава ожидал ещё один, не менее приятный сюрприз. Глядя на оказавшуюся в одном купальнике Анжелу, он вдруг с удивлением обнаружил, что её кожа на ногах, руках и шее была… такой же бархатной, как и голос.

Его страшно потянуло к ней в тот первый день приезда, но он боялся даже дотронуться до Анжелы. Ему казалось, что он совершит что-то вроде преступления, если потрогает её. Ему хотелось обнять её, спрятать лицо в шелковистых волосах и целовать, целовать без остановки. Но кругом был народ, пришлось сдерживать свои внезапно нахлынувшие чувства.  А она, рассмеявшись, побежала по мокрому песку и через минуту уже махала из моря рукой, подзывая его.

Они стали близки в первую же ночь. Владислав, казалось, потерял контроль над собой. Страсть охватила его так сильно, что под утро он, обессилевший, заснул на её груди, только прикрывшись кипельно-белой простыней. Наутро они снова пошли купаться, а потом сказка продолжилась. Он с удивлением разглядывал Анжелу в дневное время, трогал руками бархат кожи, словно не верил своим ощущениям. А потом, когда, наконец, он уверялся, что эта девушка действительно принадлежит ему, страстно целовал её и, соединяясь с ней снова и снова, проваливался в омут её бездонных глаз и своих ощущений.

Август подарил им поездку в горы. Владислав любовался Анжелой, которая всё делала так, словно всю жизнь только этим и занималась. Всё у неё получалось ловко, но в то же время движения оставались настолько женственными, что Владислав чувствовал предательски набухающую плоть даже тогда, когда им надо было разводить костер или штурмовать очередной подъём. Он с трудом сдерживал себя, втайне мечтая о том, чтобы ночь наступила как можно быстрее.

Впрочем, в горах приход ночи не всегда означал близость. Уставшие за день, они засыпали, не успевали их головы коснуться походных подушек. А утренние подъёмы порой перетекали в то, что они просто ходили любоваться пейзажами, которые открывались с горных склонов.

Анжела много фотографировала, она вообще любила процесс съёмки. Владислав, относившийся к нему прохладно, возился с завтраком, который у него не всегда получался. Тогда Анжела приходила на помощь, и… словно по волшебству загорался небольшой костерок,  в котелке уже булькала вода  и перед Владиславом появлялись бутерброды, сделанные не наспех, а аккуратно.

А ещё прямо там, в горах, они решили, что теперь всегда будут вместе. А даже дату похода в загс определили: 3 сентября. Почему третье сентября – они и сами не знали. Просто решили так.

***

Зачем они только поехали в эту деревню в конце лета?

Владислав мучился этим вопросом уже не первый год. «Зачем? Зачем? Зачем?» ‒ хлёстко доносилось изнутри.

…Они вернулись с Казбека и, чтобы как-то скоротать остаток отпуска, решили поехать в деревню. Ненадолго. На неделю. Но эта неделя изменила всё.

Остановились они у тёти Груни, которая сдавала часть дома. Веселая и не знающая покоя, она то поила Анжелу и Владислава молоком, то приносила им только что собранные в огороде ягоды, то резала салат из болгарских перцев, которые ко всеобщему удивлению выросли такими крупными, что всё то, что продавалось в магазине, выглядело менее презентабельно.

На третий день приехал её сын. Но в доме не остался, ушёл к друзьям, чтобы не мешать гостям. Когда между ними проскочила эта искра, которая разжигает сердца, теперь Владислав не мог сказать точно. Он этого просто не заметил.

Георгий вошёл, поздоровался, обнял соскучившуюся по нему мать, пожал в знак приветствия руку Владиславу и, перекинувшись со всеми несколькими словами, забрал вещи и ушёл.

В тот вечер молодые люди пошли прогуляться. Они вспоминали ночи, когда Владислав, плохо разбиравшийся в астрономии, пытался показать Анжеле то созвездие Гончих Псов, то Большую Медведицу, то пробовал найти Марс, уверяя, что красную планету невозможно спутать ни с одной другой.

Вдруг Анжела резко остановилась.

‒ Ты обратил внимание, какие красивые глаза у Георгия? – этот вопрос заставил Владислава вздрогнуть. В тот момент по его сердцу словно пробежал какой-то колючий холодок. Но ещё больше удивился Владислав тому, что не сам вопрос, а тембр голоса Анжелы показался ему не таким, как обычно. Бархат голоса, казалось, смешался чем-то волшебно мягким, и отчего голос приобрел доселе неведомые нотки. Анжела словно не говорила, а шелестела.

Впрочем, ночь всё вернула на свои места, и Владислав решил, что ему это просто показалось.

Назавтра сын тети Груни пришёл, чтобы помочь матери повесить полки. Он улыбался, шутил, и в то же время всё делал настолько ладно, работа так спорилась в его умелых руках, что не прошло и часа, как полки уже висели на своих местах. Вдобавок он успел отремонтировать кухонный шкаф, задняя стенка которого отошла и создавала мышам отличную лазейку.

В тот день он остался обедать. Баба Груня вместе с ними не села, она только подавала им то суп, то картошку. А Георгий рассказывал. Рассказывал настолько увлекательно, что не заслушаться было невозможно.

Рассказывал о минералах, которые ему пришлось добывать на Урале. О том, как учился водить КАМАЗ, о найденном в лесу медвежонке, мать которого, видимо, застрелили браконьеры. И речь его была такой же ладной, как всё то, что он делал руками.

Анжела сидела, уперев ладони в подбородок, и изредка задавала ему вопросы, на которые Георгий охотно отвечал.

На следующий день они все втроём пошли в лес, чтобы набрать брусники и костяники. И снова говорил в основном Георгий, а Анжела и Владислав были слушателями.

Так же за разговорами встретили они вечер. Георгий немного волновался, утром ему надо было встать к пятичасовому автобусу, поэтому он наскоро распрощался и снова ушёл к соседям.

— Интересный человек, — проговорила Анжела после его ухода.

И снова своим бархатно-шелестящим голосом повторила: «Интересный».

Это была их последняя ночь вдвоем.

Утром Владислав даже не понял того, что находился на диване один. Он потянулся за часами, которые лежали на тумбочке рядом, и рука его вместо металлического браслета, нащупала клочок бумаги.

Ничего не понимая, он развернул клочок.

«Влад, — было написано на нём красивым женским почерком, — ты прости меня, если сможешь. Я влюбилась в Георгия сразу, как он появился в этом доме. Я очень люблю тебя, но давай останемся друзьями».

— … друзьями, — промолвил ошарашенный Владислав, не веря собственным глазам.

«Ты всё-таки не тот мужчина, который мне нужен, — прочёл он дальше. – С Георгием мне будет комфортнее идти по жизни. Я это сразу поняла, как только он перешагнул порог дома. Не сердись, если можешь. И прости меня».

Владислав поднял глаза. Подушка ещё хранила запах волос Анжелы. И вообще всё говорило о том, что это был какой-то глупый розыгрыш. Но записка… Записка говорила об обратном.

Владислав рванулся, выскочил из кровати, хотел побежать, узнать, что же это такое всё значит, но запнулся о тканевую дорожку и упал.

Потирая колено, которое он здорово ушиб, Владислав зачем-то поднял глаза.

На старом календаре, за которым баба Груня тщательно следила, стояла дата: 3 сентября